Отношение народа.
О том, как к этому относился народ, скажем словами Грушевского, которого нельзя заподозрить в пристрастно — отрицательном отношении к Мазепе. В своей „Истории Украины (стр. 366), Грушевский пишет: „Разумеется, эта новая барщина страшно возбуждала крестьянство, у которого еще были свежи в памяти времена безпомещичьи, когда оно хозяйничало на вольной земле. Горькая злоба поднималась в нем на старшину, которая так ловко и быстро сумела взять его в свое подчинение. Особенным гневом дышали люди на гетмана Мазепу, подозреваючи, что это он, как шляхтич и „поляк", как его называли, старался завести на Украине польские панские порядки. С большим подозрением относился народ ко всем начинаниям его и старшины".
Далее, Грушевский, тенденциозно желая свалить всю вину на Москву, пишет, что крестьяне, „не подозревали в этом руки московского правительства и даже готовы были верить, что все это делается против его воли". Но никаких доказательств, что это была „рука Московского правительства", конечно, не приводит, ибо их не существует и во все действия Мазепы в деле раздачи своим сторонникам имений Москва не вмешивалась. Ни в одном историческом документе об этом не сохранилось никаких, даже косвенных, упоминаний. Но зато сохранился другой документ, из которого, видно, кто притеснял, а кто защищал крестьян Украины-Руси. Это приказ царя Петра Мазепе — „надзирать за малороссийскими помещиками, удерживать их от жестокости, поборов, работ излишних". (Архив Кол. Малоросс, дела, 1693 года, №39).
Приведенные выше слова Грушевского заслуживают особенного внимания, ибо они характерны и для него и для всей его „исторической школы". Поставивши историческую правду в подчиненное положение сепаратистической пропаганде и внедрению вражды к России, он старается все отрицательное, что было в жизни Руси-Украины приписать Москве.
Так и в приведенном случае: не имея возможности опровергнуть нелюбовь населения к Мазепе, Грушевский довольно сомнительным приемом, совершенно бездоказательно, утверждает, что причина этой нелюбви лежит в том, что Мазепа проводил непопулярные мероприятия под давлением Москвы. А нежелательные для себя факты замалчивает.
О настроениях народа Мазепа, конечно, знал, и особенно его беспокоило обвинение, что он „поляк", то-есть униат или католик. Ненависть же против униатов и католиков была всеобщей. В этом вопросе весь народ был единодушен. Если в вопросах социальных Мазепа мог рассчитывать на поддержку некоторых высших классов и наемного войска, то в вопросе религиозном господствовало редкое единодушие. Одного подозрения в униатстве было достаточно для самого жестокого самосуда. В церковных книгах бывшего сотенного местечка Карабугова сохранилось описание расправы с одним родственником сотника, свояком, заподозренном в униатстве. Его били „киями" (палками), а потом повесили перед церковью. Интересно отметить и то, что это осталось безнаказанным. На следствии, которое производил судья Нежинского полка выяснилось, что повешенный „намовляв (подговаривал) пидкоритись папи Римському". Этого было достаточно для прекращения дела.
Учитывая такие настроения, Мазепа строил церкви и богато одарял монастыри, чтобы доказать свое православие. Свято-Николаевская церковь в Киеве, Вознесенская церковь в Переяславе, „Святые Ворота" в Киевской Лавре и много других церквей построено, обновлено или украшено Мазепой. К этому надо еще добавить богатые дары деньгами и имениями монастырям, в том числе и Киевскому женскому, где игуменьей была мать Мазепы, Мария-Магдалина.
Даже в Палестину послал Мазепа свой дар: художественной работы серебрянную доску-антиминс. И сейчас она употребляется вместо антиминса при богослужении в Храме Гроба Господня в Иерусалиме. На доске этой выгравировано следующее: „подаянием ясновельможного его милости пана Иоанна Мазепы, российского гетмана". Как видно, сам Мазепа называл себя „гетманом российским". Надо полагать, он лучше знал как себя назвать, чем его почитатели — сепаратисты, посмертно переименовавшие его в „Гетмана Украинского".
Но даже все это не вызвало у народа симпатий и доверия к Мазепе. Для народа он всегда оставался чужим, „паном" и „поляком" и когда он попытался опереться на народ при переходе к шведам — народ за ним не пошел.
Народное недовольство не раз открыто проявлялось во время правления Мазепы, но ему всегда удавалось выходить победителем, нередко прибегая к помощи российских войск.
Противники Мазепы.
В самом начале правления Мазепы появилась для него опасность с отошедшего к Польше Правобережья. Новый польский король, Ян Собесский, желая использовать казаков в своих войнах, разрешил формирование нескольких казачьих полков и утвердил в звании гетмана над правобережными казаками, выбранного в г. Немирове, Мигулу. Мигула не удовольствовался защитой польских рубежей от турок и татар, а вступил в сношения с запорожцами, намереваясь с их помощью распростанить свою власть и на Левобережье. Мазепа перехватил гонца Мигулы с письмом к кошевому Григорию Сагайдачному, донес обо всем в Москву, которая немедленно послала к границам Сечи войско и предупридила таким образом возможность совместного выступления запорожцев с Мигулой, который, вскоре был убит в одном сражении с татарами.
В 1692 г. от Мазепы бежал его канцелярист Петрик, сначала на Запорожье, а потом к татарам и начал выпускать и распространять универсалы с призывом к свержению власти гетмана и старшины, „превратившихся в панов и вводящих польские порядки". Универсалы эти имели не малый успех среди крестьян и нисшего казачества и вызвали глухое брожение, с которым Мазепа боролся путем строгих репрессий. С помощью части запорожцев и отряда татар, Петрик вторгся в пределы южных полков (Полтавского и Миргородского), но был кроваво отбит верными Мазепе войсками. Четыре года беспокоил Петрик Мазепу, интригуя против него в Сечи и среди татар и подвергая нападениям подвластную Мазепе территорию. Только в февраля 1696 г.. эта опасность для Мазепы была окончательно ликвидирована. Крымский хан с Белгородскими татарами и Петриком неожиданно ворвались в Полтавский и Миргородский полки и только совместными усилиями полковников этих полков — Апостола и Боруховича, казаков Мазепы и русских войск Шереметьева, они были разбиты и почти полностью изрублены или потоплены в Ворскле и в Днепре. Погиб при этом и Петрик, зарубленный казаком Вечоркою.
Не успел Мазепа справиться с Петриком, как с Правобережья появилась для него новая неприятность: заменивший убитого гетмана Мигулу гетман Самусь и его сподвижник полковник Фастовский Палий своими успешными действиями против татар и защитой населения от пюльско-католических притеснений снискали необыкновенную популярность не только на Правобережьи, но и на, подвластном Мазепе, Левобережьи. Особенно Палий, которо;го народная молва делала легендарным героем.
Ликвидировать Палия вооруженной силой было не так просто. Мазепа использовал для этого донос и, в результате длительной и тонкой интриги, ему удалось добиться того, что Палий (как уроженец г. Борзны на Левобережьи) очутился в 1705 году в ссылке в Сибири.
Дружба с Петром.
Так, удачно и ловко выходя из всех затруднений, неизменно подчеркивая свою преданность России, Мазепа правил Левобережьем, принимая участие в походах, предпринимаемых Петром, как на юге так и на западе и в Прибалтике. Петр осыпал Мазепу подарками и наградами, дал ему в потомственное владение целую волость в Великороссии, а когда учредил орден Андрея Первозданного, та Мазепа получил этот орден раньше самого Петра.
Кроме того Петр неоднократно награждал Мазепу деньгами, соболями, атласами, бархатом, парчей, драгоценностями (о чем сохранились подробные списки в Московском архиве Малороссийской Коллегии). А кроме того посылал ему из дворцовых запасов вино и другие продукты. В деле № 36 за 1699 год перечислены посылаемые Мазепе продукты: две бочки рейнского вина, 10 ведер орехового масла, 500 лимонов, бочка новгородского уксуса, белуга большая и двадцать малых, десять семг, сто стерлядей. Все это посылалось регулярно ежегодно до самой измены Мазепы.
Так продолжалась, ничем не омрачаемая, дружба и доверие Петра к Мазепе и верная служба Мазепы Петру до появления в северо-восточной Европе Карла XII и его блистательных побед над всеми противниками.
Ставка на Карла XII
Когда же Карл XII вмешался в польские дела, в которых была заинтресована Россия, перед Мазепой появилась возможность принять участие в политической игре, в надежде выиграть для себя более независимое положение. Несмотря на все расположение к себе Петра, Мазепа всегда чувствовал крутую волю и твердую руку Петра, которые бы в корне пресекли всякое своеволие, столь обычное в польских шляхетско-мататских кругах, в которых Мазепа получил свое политическое воспитание, находясь при дворе короля.
Утверждения сепаратистических украинских историков, что Мазепа, изменяя России, делал это для блага Украины, за что они его и превозносят, голословно, и не выдерживает никакой критики. Ни в одном из архивов нигде не сохранилось никаких документов, подтверждающих это утверждение. Зато, зная всю жизнь и деятельность Мазепы, можно утверждать, что, получи он возможность распоряжаться по своему усмотрению, без сдерживающей тяжелой руки Петра, население Левобережья быстро бы увидело у себя польский социальный порядок с его самовластием „панов" и полным бесправием „хлопов". Надо полагать, что народ это инстинктивно, подсознательно ощущал, а потому и относился к Мазепе настороженно-недоверчиво и враждебно, что признает и сам Грушевский.
С ростом военных успехов Карла XII-го, росли и крепли и планы Мазепы сделать на него ставку и выиграть в результате неизбежной смертельной схватки между Россией и Швецией. Мазепа понимал, что выигравшая сторона станет диктовать свою волю и хотел сыграть игру так, чтобы оказаться в стане победителя.
В Польше в то время шла ожесточенная борьба между двумя претендентами на престол: Августом Саксонским, со юзником Петра и Станславом Лещинским, союзником Карла. С победами Карла и его вторжением в Польшу росли и шансы Лещинского, а война постепенно приближалась к границам Левобережья. Мазепа устанавливает контакт с возможными победителями. В строжайшем секрете ведет он переговоры со Станиславом Лещинским, который обещает сделать Мазепу наследственным „князем русским" и отдать под его власть всю Украину-Русь, которая бы, подобно Великому Княжеству Литовскому, входила в состав Речи Посполитой Польской. Был даже уже изготовлен для Мазепы княжеский герб, изображение которого приводит Грушевский в своей „Истории Украины", подтверждая тем самым существование плана о создании „княжества русского".
Сношения с врагами России Мазепа вел сначала через княгиню Дульскую, с которой, по преданию, у него был роман во время одного его похода (с Петром) в Польшу. Позднее появляется иезуит Заленский, ректор иезуитской коллегии в Виннице. Он поселяется в имении Парасючка около Бахмача, недалеко от Батурина и имеет частые тайные свидания с Мазепой в одном из его пригородных домов под Батуриным.
Когда же Карл XII приближается к границам Украины, то Мазепа вступает с ним в непосредственные сношения, предпочитая иметь дело с "хозяином", а не с его пешкой - Лещинским.
Мазепа обещает выступить на стороне Карла с 20-ти тысячным войском, как только он перейдет границу и появится на подвластной Мазепе территории. Все переговоры он ведет настолько секретно, что о них ничего не знают даже большинство его сотрудников. Только некоторые из них заподозрили нечто сомнительное в действиях Мазепы и Генеральный судья Кочубей и Полтавский полковник Искра послали Петру донос. Донос этот сохранился. Он содержит 26 пунктов, но ни один из них не подтвержден какими либо доказательствами и при чтении производит впечатление не обоснованного обвинения, а бездоказательного навета. Как таковой он и был воспринят Петром и Голковкиным и Шафировым, которым Петр поручил произвести дознание. Головкин и Шафаров были личные друзья Мазепы, а кроме того они знали, что Кочубей питает злобу против Мазепы за то, что он соблазнил влюбившуюся в него дочь Матрену (Мотрю) и не женился на ней, чем кровно оскорбил Кочубея. В результате доносчики были выданы Мазепе и казнены им, а все их имущество конфисковано.
В это время (1707-в годы) Петр усиленно готовился к столкновению с Карлом, требовал того же от Мазепы и призывал его подготовить и возглавить войско.
Не желая раньше времени выявлять свои планы, Мазепа притворился больным, как пишет Летописец, „облепился пластырями, обмазался мазями и тяжко стонал", а Петру писал о там, что как только оправится, то сейчас же выступит в поход, хотя бы, как писал Мазепа, „в походе сем душа моя оставила мое бренное тело". Обеспокоенный болезнью своего любимца, Петр непрестанно справлялся о его здоровьи и даже послал к нему своего лекаря-итальянца. Но Мазепа все не поправлялся. Как умирающий, он попросил митрополита приехать к нему и совершить над ним соборование, о чем был уведомлен немедленно Петр.
Так больше года длилась эта „болезнь" Мазепы, которая дала ему возможность откладывать открытый разрыв с Петром. На в тоже время „болезнь" эта помешала Мазепе сосредоточить войска, ибо Петр, не ожидая выздоровления Мазепы, требовал немедленную присылку отдельных отрядов в 2-3 тысячи казаков для совместных действий с отрядами русских войск, а Мазепа, понятно, не мог не исполнить приказаний Петра, чтобы не вызвать у него подозрений.
В результате, осенью 1708 года, когда Карл занял Могилев и переправился через Днепр, у Мазепы в Батурине было всего около 5 тысяч войска, преимущественно не реестровых казаков, а наемных „компанейцев", и „сердюков".
Переход к Карлу XII
Оставивши сильный гарнизон в Батурине, Мазепа с группой старшины и отрядом около 3-4х тысяч войска (точных данных нет), отправился через г. Короп навстречу Карлу, который уже вошел в пределы Стародубского полка и имел квартиру в селе Горки, южнее Новгорода-Северского. Откладывать и медлить было нельзя, ибо с севера приближался с большим отрядом Меньшиков и, если бы он успел застать Мазепу еще в Батурине, весь план Мазепы пропал бы. „Даже в походе из Батурина в Горки, к Карлу, войско Мазепы не знало, куда и зачем его ведет Мазепа, предполагая, что их ведут против шведов". — так рассказывал Петру перебежавший от шведов компанейский полковник Игнатий Галаган.
Узнавши об измене Мазепы, Петр немедленно принял решительные меры: приказал Меньшикову взять Батурин, обратился к старшине и всему населению с манифестом, призывающим не идти за Мазепой, а тех кто пошел — вернуться; созвал старшину в Глухов для выбора нового гетмана.
Меньшиков 3-го ноября взял Батурин приступом, жестоко расправился со всеми его жителями, а город сжег и разрушил. Бантыш Каменский в своей „Истории Малой России" (ч. III, стр. 98) говорит, что Меньшиков „предал острию меча всех тамошних жителей, не исключая младенцев".
Комендант Батурина полковник Чечель был ранен, взят в плен и впоследствии казнен, как изменник, в Глухове, а начальник артиллерии Кенигсек (пруссак) был убит. Огромные запасы продовольствия и военных припасов достались победителям. Только незначительному числу защитников Батурина удалось бежать и скрыться в лесах. По преданию, успешному штурму Батурина содействовал полковник Нос, который указал Меньшикову тайные ходы в Батурин.
Население Мазепу не поддержало и отдельные старшины начали прибывать к Петру с изъявлением верности. Одними из первых был — полковник Стародубский Иван Скоропадский, Черниговский — Полуботок и много других. Некоторые полковники, например, Галаган, Апостол и другие, вначале пошедшие было за Мазепой, возвращались к Петру, который их не только не наказывал, но еще и щедра награждал.
Выборы нового гетмана.
6-го ноября в Глухове был торжественно выбран гетманом Стародубский полковник Иван Скоропадский. При этом, находившимся в Глухове Петром, была подписана и оглашена царская грамата, подтверждающая „сохранение вольностей и преимуществ Малороссийских".
А 12-го ноября, когда в Глухов прибыл Киевский митрополит Иосиф Кроковский и съехались архиепископы и епископы, в особой церемонии был предан вечному проклятию Мазепа и его помощники. Вот как описывает эту церемонию "История Русов": „Государь со всею свитою слушал в соборной Троицкой церкви божественную литургию и молебен, по окочании которого, собравшееся в Глухове первейшее малароссийское духовенство предало вечному проклятию Мазепу и его приверженцев. На площадь вынесли набитое чучело Мазепы. Был прочитан приговор о преступлении и казни его, разорваны князем Меньшиковым и графом Головкиным жалованные ему граматы на гетманский уряд, чин действительного тайного советника и орден святого апостола Андрея Первозванного и снята с чучела орденская лента. Потом бросили палачу сие изображение изменника; все попирали оное ногами, а палач тащил чучелу на веревке по улицам и площадям городским до места казни, где и повесил."
Мазепа же в это время находился в походе со шведским войском, которое двигалось к городам Ромнам и Гадячу на зимние квартиры, где для шведов Мазепой было заранее заготовлено продо-вольствие и возведены укрепления.
Не будучи уверенным в победе Карла и зная настроение и поведение народа, Мазепа попытался через полковника Апостола вступить в сношения с Петром, обещая ему содействовать поражению и даже плененнию Карла. Петр обнадежил Мазепу и обещал даже возвращение прежнего положения, но предложению Мазепы не поверил и продолжал усиленно готовиться к решительному столкновению с Карлом. Кроме того, он назначил особые денежные награды за взятие в плен шведов: две тысячи рублей за генерала, тысячу за полковника, пять рублей за солдата и три рубля за мертвого шведа. Многие казаки и крестьяне ловили шведов, особенно, когда они небольшими отрядами отдалялись для поисков фуража. Сохранилось не мало расписок о выплате за это наград, но все мелких. По-видимому, ни один генерал или полковник изловлен не был.
Так прошла зима 1708-го года без особенно крупных столкновений, если не считать взятие шведами местечка Веприк, в котором вынужден был сдаться в плен русский отряд в тысячу человек. Шведы, в основном, сидели в Ромнах и Гадяче, а русская ставка была в Лебедине, Силы русских росли благодаря прибывавшим подкреплениям; силы же и запасы шведов таяли. 16 тысячный отряд генерала Левенгаупта, шедший к Карлу с подкреплениями и большими обозами запасов был разбит и уничтожен при деревне Лесной (в Белоруссии) и Карлу приходилось рассчитывать только на свои силы да на пришедших с Мазапой 3-4 тысячи казаков.
К маю 1709 года, после длительных уговоров, переговоров и обещаний, Мазепе и Карлу удалось склонить запорожцев выступить на стороне шведов и они, под предводительством кошевого Гордиенка двинулись на помощь Карлу.
Разорение Сечи
Узнав это, Петр молниеносно, смешанным русско-казацким отрядом, завхатил Сечь и уничтожил ее до основания. Командовали этой экспедицией полковник: Галаган (сам бывший запорожец) и Яковлев. Спасшиеся запорожцы бежали на турецкую территорию и основали новую сечь на месте нынешнего города Алешки.
Полтава
Карл же двинулся на юг на соединение с запорожцами и по пути хотел взять Полтаву. Когда это ему сразу не удалось, он начал (в начале мая) осаду этого города, которая продолжалась безуспешно полтора месяца и закончилась известной Полтавской битвой (27 июня) с подоспевшими войсками Петра, состоявшими, как из русских, так и из верных казацких полков, с которыми был и, возвращенный из ссылки, полковник Палий.
Шведы били разбиты наголову. Карл XII и Мазепа с остатками войска бежали на запад к Днепру, бросивши все обозы и артиллерию. Но у Переволочни их настиг Меньшиков и казаки, и принудили все оставшееся войско к капитуляции. Спаслись только Карл и Мазепа, переправившиеся через Днепр первыми, да небольшой шведско-казачий отряд. Дальше бежали они на территорию Турции, в Бендеры, где и задержались продолжительное время.
Смерть Мазепы.
Здесь вскоре Мазепа умер и был торжественно похоронен в соседнем монастыре. „Гроб его, поставленный на сани, везли 6 пар белых лошадей, а за гробом шли опечаленные его единомышленники" — описывает его похороны „Летописец".
Орлик
После смерти Мазепы, находившася в Бендерах группа старшин, выбрала гетманом его ближайшего сотрудника Филипа Орлика, который совместно с Карлом начали усиленно уговаривать Турцию нарушить мир с Россией и начать войну.
Пока же что, Орлик с группой казаков, запорожцев и татар предпринял (в 1710 г.) набег на Правобережье, но был разбит и отогнан обратно.
В 1711 году, наконец, Турция начала войну, на которую подстрекали ее Карл XII и Орлик, обещая помощь и запорожцев, и всего населения Украины-Руси, и верных Станиславу Лещинскому поляков. Для России война эта была неудачна. Турки окружили зарвавшегося Петра и ему со всей армией угрожало уничтожение или плен. Положение было спасено взяткой турецкому главнокомандующему, который выпустил всю армию из окружения. По преданию, Петра спасла его будущая жена Екатерина, находившаяся с ним в походи и отдавшая Великому Визирю все свои драгоценности. Документов об этом понятно нет, но этот факт приводится всеми историками.
После этой неудачи путем иностранной интервенции отторгнуть от России воссоединенную часть Украины-Руси, Орлик уехал в Швецию, а его единомышленники постепенно начали возвращаться на родину. В дальнейшем жизнь и деятельность этого заграничного „гетмана" (без территории, народа и войска) протекала приблизительно так, как теперь, в половине ХХ-го века, протекает жизнь его идейных наследников — разных сепаратистических „Президентов" и „вождей": в интригах среди иностранцев за расчленение России и в выполнении разных заданий тех государств, на средства которых они живут.
Только тогда европейские государства не продолжали помощь бесконечно, а, убедившись в безнадежности попыток оторвать от России Украину благодаря отсутствию сепаратастических настроений у ее населения, прекратили выдачу подачек „гетману" Орлику, на которые он существовал в начале своей эмигрантской деятельности.
Католическая церковь, верным сыном которой был Орлик, повидимому, ему тоже не помогла, ибо, по свидетельству новейших биографов Орлика (Б. Крупницкого и. И. Борщака), он умер в нищете в Молдавии в 1742 году и, как бедняк, был похоронен на средства Молдавского Господаря.
Зато теперь католики-галичане проявляют особую заботу о памяти Орлика. Как сообщает сепаратистический украинский журнал „Украина,, (№8; 1952 г.) духовный вождь галицийских католиков „Апостольский Визитатор, Владыка, Кир Иван Бучко" официальным письмом, адресованным всему галицийскому католическому духовенству в Западной Eвропе, напоминает, что Филипп Орлик был католик и приказывает ежегодно в первое воскресенье после дня св. Филиппа служить по Орлике торжественные панихиды.
Пользуясь предлогом, журнал „Украина" в том же № не пропустил случая сказать о преимуществах „Руси веры римской" над „Русью веры греческой" и пренебрежительно отозваться об украинцах не-католиках. По мнению редакции журала, католики (т. е. часть галичан) „далеко более сознательные украинские государственники чем православные украинцы".
В нашу задачу не входит вступать в полемику по этому вопросу, но и нельзя было обойти его молчанием. Не исключена возможность, что его решением придется заняться украинскому народу, если будет сделана попытка превратить нашу Украину-Русь в „Русь веры римской", как это огнем, мечем, золотом и кнутом пытались сделать поляки в прошлом.
Не входит также в нашу задачу вопрос о том, готовит ли история судьбу Орлика его нынешним подражателям в эмиграции. Это дело будущего, а мы изучаем прошлое.
Поэтому переходим к подведению итогов кровавого полустолетия в жизни Левобережой Украины, воссоединенной в 1654 году с Россией.
За этот период (от смерти Хмельницкого до бегства Мазепы) сменилось семь гетманов, из которых пять (Ю. Хмельницкий, Выговский, Брюховецкий, Дорошенко и Мазепа) изменили присяге и пытались при помощи иностранных интервентов отторгнуть от России воссоединеную часть Руси- Украины. А два остальных (Многогрешный и Самойлович) за подготовку к измене были сосланы. (Самойлович, как упомянуто выше, повидимому, пострадал невинно). Народ же ни за кем из них не пошел и тем обрек на неудачу все их попытки.
Тот неоспоримый факт, что народ неизменно отмежевывался от своих возглавителей, как только они становились на путь отделения от России, заслуживает особого внимания, ибо: 1. — он свидетельствует о тяготении народа к России и отталкивании от Польши, Турции и Швеции, на которых делали ставку „вожди",
2. — показывает насколько чужды народу были эти „вожди", выступавшие от его имени.
Это было как бы пятикратное в течение полувека голосование „за" или „против" России. И народ все пять раз проголосовал „за".
Через двести с лишним лет, когда сепаратисты с помощью иностранцев трижды пытались отделить Украину от России, народ опять не пошел за ними и опять проголосовал „за", а сепаратисты принуждены были бежать от своего народа. Но об этом будет речь впереди.
С бегством Мазепы для Левобережья закончились бурные времена и оно вступило в двухсотлетний период мирного существования в границах Российской Империи. Сначало сохраняя свои административные и социальные особенности, а впоследствии воспринимая общероссийский уклад жизни.
|
